Понятия агрессии, насилия прочно вошли в сознание человека ХХ века

Оцените статью

040115 1342 1 Понятия агрессии, насилия прочно вошли в сознание человека ХХ векаФеномен насилия изучается многими науками: криминологией, уголовным правом, социологией, политологией, конфликтологией и другими. О насилии говорят политики и религиозные деятели, философы и юристы, военные и врачи. Более того, проблема насилия стала приобретать в полном смысле глобальный характер, затрагивать не только межличностные отношения, но и отношения между группами людей, их объединениями, целыми нациями и государствами.

О насилии сегодня говорят повсюду: о нем можно услышать не только из уст простого обывателя, но и в передачах радио и телевидения, оно не сходит со страниц периодической печати, официальных и неофициальных выступлений ведущих политических деятелей России и зарубежных государств. Насилие — то, что сделано с применением силы, через силу, благодаря силе, за счет силы, преодолевая силу. Насилие есть применение физической силы к кому-либо, принудительное воздействие на кого-нибудь или что-нибудь; притеснение, беззаконие.

Представители различных теоретических ориентаций указывают на патогенное влияние физического, психологического и сексуального насилия на личность и психику человека. Однако проблематика насилия, несмотря на всю ее важность и актуальность, до сих пор не имеет единого теоретического и исследовательского основания, в то время как психологическая и психотерапевтическая практика, ряд экспериментальных данных отечественных и зарубежных авторов, свидетельствуют о высокой травматичности пережитого насилия.

Разноречивость исследовательских данных, в том числе и статистических, обусловлена также и отсутствием универсального представления о том, что считать насилием. Исследования, базирующиеся на различных критериях, дают чрезвычайно широкий разброс результатов относительно распространенности насилия. По поводу сексуального насилия, например, цифры колеблются от 6 до 62 % применительно к женщинам и от 3 до 31% — к мужчинам в Европе.

Кроме того, современное состояние психологической теории и практики, развивающихся в рамках гуманистической парадигмы, требует всестороннего изучения насилия как психологического и социального явления, последствий для личности, разработки мер по его профилактике и методов оказания помощи жертвам насилия.

 

1. ПОНЯТИЕ, СУЩНОСТЬ И ИСТОКИ НАСИЛИЯ

 

Никто не будет отрицать тот факт, что эти явления столь же опасны, сколь и распространены. Любой из нас каждый день сталкивается с бесчисленными свидетельствами этих явлений: угрозами, давлением, физической расправой и разрушением. И при всей очевидности попыток исследовать механизмы этих процессов, разработать пути устранения их негативных последствий, утверждать, что ситуация улучшилась, не берется никто. Отмеченные сложности усугубляются еще и тем, что мало кто ответит на вопрос о том, чем же различаются вышеозначенные понятия, причем не только в публицистической, но и научной литературе.

Одно из определений свидетельствует о насилии как применении силы, либо разного рода угроз по отношению к определенным социальным субъектам или их собственности с целью запугивания и принуждения к определенным действиям. Это общетеоретическое определение весьма сходно с другим, данным в правовой литературе. Насилие здесь — «физическое (телесные повреждения, побои) или психическое (угроза) воздействие одного человека на другого».

Марксистское определение насилия выглядит так: «насилие — применение определенным классом (социальной группой) различных форм принуждения в отношении других классов (групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных привилегий».

Х. Грахэм и Т. Гур дают следующее определение насилия: «насилие определяется как поведение, направленное на нанесение физического вреда людям или ущерба их собственности»

При всем разнообразии определений и при всем их несовершенстве в них несомненно проявляются общие моменты:

  1. насилие — всегда есть применение силы, угроз, то есть насилие носит проявленный в поведении, открытый характер;
  2. насилие обычно имеет определенную цель. Наличие целеполагания в насилии является необходимым атрибутом последнего;
  3. насилие — принуждение кого-либо к чему-либо, воздействие некого субъекта на объект;
  4. насилие может иметь две формы — физическую и моральную.

    Понятие насилия — «частый гость» на страницах научных, газетных и журнальных статей и заметок. Видимо этим объясняется разнообразие определений описываемого феномена. Одно из определений свидетельствует о насилии как применении силы, либо разного рода угроз по отношению к определенным социальным субъектам или их собственности с целью запугивания и принуждения к определенным действиям. Это общетеоретическое определение весьма сходно с другим, данным в правовой литературе. Насилие здесь — «физическое (телесные повреждения, побои) или психическое (угроза) воздействие одного человека на другого».

    Марксистское определение насилия выглядит так: «насилие — применение определенным классом (социальной группой) различных форм принуждения в отношении других классов (групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных привилегий».

    Х. Грахэм и Т. Гур дают следующее определение насилия: «насилие определяется как поведение, направленное на нанесение физического вреда людям или ущерба их собственности».

    Культурно-исторический подход к проблеме насилия основан на предположении о том, что данный феномен исторически изменчив и многообразен по формам проявления, сопровождает всю историю развития человечества и не имеет однозначных оценок без учета конкретной социально-исторической ситуации. Начиная с работ Э. Дюркгейма по социологии, насилие рассматривается как объективная реальность социального бытия человека, которую общество должно уметь контролировать. Исторически насилие неразрывно связано с системой властных отношений, при этом в социально-историческом аспекте отмечается эволюция форм насилия от явных, агрессивно-насильственных с биологически детерминированной основой к скрытым, конклюдентным и психологически обозначенным. У основоположников марксизма насилие выступает одним из центральных факторов исторического прогресса в классовом обществе. В ходе исторической эволюции отмечается рост значимости конклюдентного насилия как фактора регуляции социальных отношений с увеличением рационалистических форм. Рационализированные, психологические формы насилия связаны в первую очередь с феноменом жестокости. Жестокое поведение может быть определено как осознанное, целенаправленное причинение другому мучений и страданий как ради них самих, так и для достижения других целей, а также такое поведение, при совершении которого субъект должен был предвидеть наступление подобных последствий.

    Характеризуя насилие как системное явление, можно говорить о биологии агрессии, социологии насилия и психологии жестокости. Различение этих понятий возможно не только по фактическому основанию, но и этическому. Агрессия — наиболее широкое по своему объему понятие, является нравственно нейтральным, жестокость же всегда вызывает однозначное моральное неодобрение вне зависимости от контекста, ситуативности своего проявления. И, наконец, понятие «насилие» относится к области морального релятивизма, социального контекста своего проявления, который придает ей определенное значение. В одной из систем существование насилие всегда будет оправдано «благими намереньями», как борьба со злом и т.д. В другой системе этики всегда характерно негативное отношение к насилию в любых его формах, «непротивление злу насилием», отсутствие амбивалентности понятий добра и зла.

    В определении понятия насилия существуют два подхода, один из которых можно назвать абсолютистским, другой — прагматическим.

    Согласно первому, понятие насилия несет четко выраженную негативную оценочную нагрузку, которую, впрочем, это слово имеет уже в естественном языке; оно, кроме того, употребляется в очень широком значении, включающем все формы физического, психологического, экономического подавления и соответствующих им душевных качеств, как ложь, ненависть, лицемерие и т. д. Насилие, по сути дела, прямо отождествляется (во всех его многообразных проявлениях) со злом вообще. При таком подходе возникают, как минимум, две трудности: во-первых, снимается проблема оправдания насилия, возможности его конструктивного использования; само понятие как бы предрешает проблему, с самого начала содержит в себе ответ на вопрос, который подлежит обсуждению. Во-вторых, отрицание насилия выглядит как сугубо моральная программа, вступающая в непримиримую конфронтацию с реальной жизнью. Не случайно, например, Л. Н. Толстой, который наиболее последовательно придерживался этой интеллектуально-духовной традиции, вкладывая в понятие насилия сугубо негативный и предельно широкий смысл, был одновременно радикальным критиком современной цивилизации, всех свойственных ей форм эгоизма и принуждения; для него, в частности, в плане отношения к насилию не было большого различия между разбойниками с большой дороги и законными монархами, а если и было, то никак не в пользу вторых. Морализирующий абсолютизм является, на мой взгляд, одной из основных причин, в силу которой идеи ненасилия сегодня, в конце XX в., в обществе находят почти так же мало отклика, как и две с половиной тысячи лет назад, когда они впервые возникли. Люди — не ангелы; об этом можно сожалеть, но изменить такое положение дел нельзя.

    Прагматический подход ориентируется на ценностно нейтральное и объективное определение насилия и отождествляет его с физическим и экономическим ущербом, который люди наносят друг другу; насилием считается то, что, очевидно, является насилием — убийство, ограбление и пр. Такая интерпретация позволяет ставить вопрос об оправданности насилия, возможности его использования в определенных ситуациях, но при этом отсутствует критерий для его решения.

    Обычный довод состоит в том, что насилие оправдано в сравнительно малых дозах,— в тех случаях, когда оно предотвращает большее насилие, которое к тому же никаким иным способом предотвратить невозможно. На это следует прежде всего заметить, что не существует единицы измерения насилия. Проблема становится особенно безнадежной, когда речь идет об упреждении насилия. Толстой говорил: пока насилие не совершено, никогда нельзя с абсолютной достоверностью утверждать, что оно будет совершено и потому попытки оправдать одно насилие необходимостью предотвращения другого всегда будут логически уязвимыми и нравственно сомнительными. Насилие невозможно сосчитать, измерить, даже если его можно было бы охватить чисто внешним образом. На самом деле насилие не сводится к внешним своим проявлениям. Боль от случайно вывихнутого плеча и боль от удара дубинки омоновца — разные боли, и человек может предпочесть первую второй, даже если она количественно будет тысячекратно превышать ее. Обозначить эту разницу, оставаясь в пределах строго объективистского определения, нельзя. Проблема отношения к насилию тем самым теряет нравственную напряженность.

    Трудности, связанные с определением насилия, получают разрешение, если поместить его в пространство свободной воли и рассматривать как одну из разновидностей властно-волевых отношений между людьми. Кант в «Критике способности суждения» (§ 28) определял силу как «способность преодолеть большие препятствия. Та же сила называется властью (Gewalt), если она может преодолеть сопротивление того, что само обладает силой». По-другому власть в человеческих взаимоотношениях можно было бы определить как принятие решения за другого, умножение, усиление одной воли за счет другой. Насилие есть один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком. Основания, в силу которых одна воля господствует, властвует над другой, подменяет ее, принимает за нее решения, могут быть разными: а) некое реальное превосходство в состоянии воли : типичный случай — патерналистская власть, власть отца; б) предварительный взаимный договор : типичный случай — власть закона и законных правителей; в) насилие : типичный случай — власть оккупанта, завоевателя, насильника. Так вот, насилие — не вообще принуждение, не вообще ущерб жизни и собственности, а такое принуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены. Насилие есть узурпация свободной воли. Оно есть посягательство на свободу человеческой воли.

    При таком понимании понятие насилия приобретает более конкретный и строгий смысл, чем если просто отождествлять его с властью или трактовать как вообще разрушительную силу. Оно позволяет насилие как определенную форму общественного отношения отличать, с одной стороны, от инстинктивных природных свойств человека: агрессивности, воинственности, плотоядности, а с другой стороны, от других форм принуждения в обществе, в частности, патерналистского и правового. Вместе с тем преодолевается свойственная этическому абсолютизму аксиологическая ловушка и вопрос об оправданности насилия остается открытым для рационально аргументированного обсуждения.

    Проблема оправданности насилия связана не вообще со свободой воли, а с ее нравственной определенностью, с ее конкретно-содержательной характеристикой в качестве доброй или злой воли. Когда говорят об оправданности насилия, то обычно рассматривают только один аспект — против кого оно направлено. Но не менее важна и другая сторона — кто бы мог, имея достаточные основания, осуществить насилие, если бы мы признали, что в каких-то случаях оно вполне оправданно. Ведь недостаточно решить, кто может стать жертвой. Надо еще ответить, кто достоин стать судьей. Вообще надо заметить, что самый сильный и никем до настоящего времени не опровергнутый аргумент против насилия заключен в евангельском рассказе о женщине, подлежащей избиению камнями. Кто, какой святой может назвать нам преступников, подлежащих уничтожению? И если кто-то берет на себя это право судить, то что мешает другим объявить преступниками их самих? Ведь вся проблема возникает из-за того, что люди не могут прийти к согласию по вопросу о том, что считать злом, а что — добром, не могут выработать безусловные, всеми признаваемые критерии зла. И в этой ситуации нет другого позитивного, сохраняющего жизнь выхода, кроме как признать абсолютной ценностью самою жизнь человека и вообще отказаться от насилия. В свое время Эрнст Геккель, основываясь на естественных законах борьбы за существование, пытался обосновать справедливость и благотворность смертной казни, как он выражался, «неисправимых преступников и негодяев». Возражая ему, Л. Н. Толстой спрашивал: «Если убивать дурных полезно, то кто решит: кто вредный. Я, например, считаю, что хуже и вреднее г-на Геккеля я не знаю никого, неужели мне и людям одних со мною убеждений приговорить г-на Геккеля к повешению?».

    В рамках предложенного определения право на осуществление насилия могла бы иметь абсолютно добрая воля, а оправданием его применения могло бы стать то, что оно направлено против абсолютно злой воли. Однако человеческая воля не может быть ни абсолютно (сплошь) доброй, ни абсолютно (сплошь) злой. И то и другое является противоречием определения. Абсолютно добрая воля невозможна, в силу парадокса нравственного совершенства. Абсолютно злая воля невозможна, потому что такая воля уничтожила бы саму себя.

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

    2. НАСИЛИЕ КАК СОЦИАЛЬНАЯ ПАТОЛОГИЯ

     

    Выделенные в предыдущем параграфе особенности насилия можно считать его критериями, которые можно было бы считать полными, если бы не один факт. Из всего сказанного выше представляется, что насилие — явление, носящее заведомо деструктивный характер, что и зафиксировано во всех рассмотренных определениях.

    Однако нельзя обойти вниманием ряд высказываний, умаляющих данную точку зрения и ставящую всю систему выделенных критериев под сомнение.

    Так, английский социолог Б. Криг писал: «… понятия «насилие» и «созидание» находятся в значительно более тесной и прямой связи друг с другом, чем это нам представляется». Отечественный исследователь В. В. Денисов по этому поводу говорил: «Как и большинство других социальных явлений, феномен насилия обладает определенной двойственностью и противоречивостью в очень многих аспектах. Ему, например, присущи одновременно и функциональные и дисфункциональные тенденции, возможность как достижения с его помощью положительных, полезных целей и результатов.

    Сюда же можно присовокупить известный тезис К. Маркса о том, что «насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым».

    Исходя из этих точек зрения, вполне закономерно поставить вопрос о том, в чем именно проявляется положительная роль насилия.

    Если рассматривать совокупность существующих в обществе отношений, можно прийти к выводу, что принуждение к чему-либо, преодоление чьей-то воли может осуществляться и во имя благих намерений. С этой точки зрения как насилие может рассматриваться и стремление родителя заставить своего ребенка учить уроки, и принудительное лечение от наркомании. Приведенные доводы кажутся достаточно убедительными для того, чтобы рассматривать насилие как двоякий феномен, имеющий положительный и отрицательный аспекты.

    Проблема последствий травматического, экстремального жизненного опыта последние несколько десятилетий привлекает пристальное внимание психологов. Войны, катастрофы, стихийные бедствия порождают специфические психологические реакции у людей, их переживших. Внимательное изучение последствий специфических травм показало, что основные черты человеческой реакции на неконтролируемые жизненные события остаются схожими вне зависимости от природы стрессора, возраста и характерологических особенностей жертвы и других факторов. Это позволило объединить их в понятие «посттравматические стрессовые реакции» или ПТСР.

    В 1991 года Д.Грехам и Э.Роулинг из Университета г.Цинциннати (США) рассказали о результатах трехгодичного исследования, в котором представили поведение женщин, пострадавших от насилия как вполне нормальную реакцию на глубоко травмирующее событие. Женщины, страдающие от насилия, ведут себя так же, как заложники по отношению к своим похитителям (захватчикам) только для того, чтобы выжить. В своих исследованиях с 400 женщинами – жертвами насилия оба психолога выявили общий стандарт поведения, который они назвали «стокгольмский синдром».

    Впервые этот синдром был описан в 1973 году, когда четыре человека в течение 6 дней удерживались грабителями в одном из банков Стокгольма. Заложники, за время нахождения с бандитами, развили в себе сильное чувство зависимости от захватчиков. Особенно ярко это проявилось в том, что они считали полицейских «плохими», а бандитов «хорошими». Похожая ситуация возникает в других случаях захвата заложников (события в Москве на Дубровке в 2002 г.).

    Психологи Грехам и Роулинг не только смогли наблюдать «стокгольмский» синдром в случаях с заложниками и женщинами, но также и в случаях с жертвами инцеста, изнасилованными детьми, бывшими заключенными тюрем, членами сект, военнопленными. Все они через некоторое время идентифицировали себя с агрессорами для того, чтобы выжить.

    Насилие может иметь вид физического, эмоционального и вербального, психического и сексуального насилия. Эти виды насилия включают широкий диапазон различных действий.

    Физическое насилие включает в себя такие действия как удары кулаком, избиение, удары ногой, «трясение», кусание, поджигание, удушение, погружение в горячую воду, вызывающие внешние (синяки, переломы костей, шрамы, ожоги, кровоизлияния сетчатки) или внутренние повреждения.
    Психологическое насилие — это постоянно повторяющиеся унижения, оскорбления, издевательства или террироризирования (угрозы, подвергание опасностям) ребенка. Часто психологическое насилие обозначают как эмоциональное насилие (по направленности на эмоциональную сферу психического) и вербальное насилие (по способу нанесения травмы). Эмоциональ-
    ное и вербальное насилие характеризуется присвоением кличек, оскорблением, угрозой физической расправы или ущерба, криком и проявлением гнева, отказом во взаимоотношениях (эмоциональная и вербальная изоляция), давлением или принуждением выполнять то, что человек выполнять не хочет.

    Сексуальное (в том числе, изнасилование в браке) — незаконные сексуальные действия в отношении партнера или сексуальное подчинение партнера. Может включать принуждение к занятию сексом с партнером или другими лицами, сексуальное обращение, унижающее человеческое достоинство женщины и/или категорический отказ от безопасного секса.

    Экономическое — отказ в деньгах, ограничение доступа к деньгам; ограничение возможности достичь экономической самостоятельности (например, получить оплачиваемую работу).

    Зарубежные специалисты пришли к заключению, что понятие «насилие» по отношению к человеку очень широко и, кроме преступлений, также включает действия:

    — принуждение или поощрение совершать действия или поступки, которые человек совершать не хочет; вовлечение человека в деятельность с помощью обмана, шантажа, манипуляций, угрозы физической расправы или материального ущерба и т.д.:

    — препятствие выполнению того, что человек выполнять хочет;

    — злоупотребление властью. Причем власть рассматривается широко: как власть в возрасте (например, взрослые над детьми), власть в силе, власть в популярности, власть в принадлежности к полу (например, мужчины над женщиной) и другие виды власти. Использование власти, с целью доминирования над другим, нарушает права человека.

    Одним из важных направлений в изучении проблемы насилия, является исследование психологии жертв. Известно, что жертвы насилия не принадлежат к какой-либо одной расовой, возрастной, социально-экономической группе. Они составляют весьма разнородную группу, объединяемую в основном тем, что все они стали жертвами преступления, связанного с применением насилия. Состояние жертвы насилия (на чем особенно настаивает радикальная феминистская психотерапия) является результатом действий других людей, а не ее личных качеств. На наш взгляд, поведение и особенности жертвы насилия во многом могут быть следствием сложившейся жизненной ситуации, характеризующейся присутствием насилия. Специалисты, работающие в кризисных центрах, очень часто описывают отношения домашнего насилия как желание власти и контроля со стороны субъекта насилия и отношения подчинения и зависимости со стороны объекта насилия.

    Можно выделить некоторые наиболее общие характеристики женщин, обращающихся в подобные организации по поводу пережитого насилия: низкая самооценка; приверженность традиционным представлениям о семье, роли женщины в семье и обществе, «женском предназначении»; присвоение себе ответственности за действия обидчика; чувство вины и отрицание чувства гнева, которое они испытывают по отношению к обидчику; выраженные реакции на стресс и психофизиологические жалобы; вера в то, что сексуальные отношения могут стабилизировать отношения   в целом; чувство беспомощности и неверие в то, что кто-то может им помочь; психологическая зависимость от партнера. В целом вышеперечисленные характеристики могут быть отнесены к последствиям психологических травм, каковыми являются ситуации насилия.

    Формально диалог насилия разворачивается между совершающим насилие и жертвой. Но жертву здесь следует понимать как приносимый в жертву объект: энергия диалога не к нему обращена, но проходит через него и разрушает его — он не субъект диалога, а средство в чужом диалоге. Роль жертвы насилия обезличена. Об этом писали и Ф. Достоевский в «Записках из Мертвого Дома», и А. Чехов, побывав на сахалинской каторге, и В. Шаламов, Л. Гинзбург, А. Солженицын и многие другие. Когда в Чечне происходит публичный расстрел, а отрезанные головы заложников выставляются на публичное обозрение (причем ТВ делает эту публичность всемирной), когда всех чеченцев от 10 до 60 лет считают террористами по определению — тогда происходит насилие, для которого «этость» (персональность, индивидуальность, субъектность, личность) жертвы и ее включенность в диалог просто не существуют.

    Э.Фромм, анализируя особую форму насилия — садизм, отмечал, что желание причинить боль другому человеку не является в этом случае существенным, подчеркивая, что: «Все его различные формы (садизма), которые мы можем наблюдать, выявляют существенный импульс полностью подчинить другого человека своей власти, сделать его беспомощным объектом собственной воли, стать его богом и иметь возможность сделать с ним, что угодно. Унизить его, поработить — лишь средства достижения этой цели, и самая радикальная цель — заставить его страдать, ибо нет большей власти над человеком, чем принуждать его терпеть страдания и чтобы он не мог защищаться против этого». И далее он отмечает, что цель садизма — сделать человека вещью, превратить живое в нечто неживое.

    Предельного выражения это достигает в «технологическом терроризме», где жертвами становятся просто случайные люди (взрывы в транспорте, на улицах, торговых центрах просто как средство одного человека или группы людей что-то сказать остальным), и в современных средствах ведения войн — не против так или иначе персонифицированного врага, а против абстрактной схемы врага.

    Насилие имеет свойство самопроизводства. Однажды совершенное насилие или молчаливая пассивная сопричастность ему способны оставлять тяжкий след разбудораженных инстинктов и смутного чувства вины, освободиться от которых можно попытаться, отыграв насилие вовне, введя его в норму поведения и перенеся акцент с него самого на причинные и целевые легенды (вина кого-то перед народом, достижение светлого будущего, очищение от скверны или ереси, обеспечение дисциплины и порядка и проч.).

    Кажется, пережив насилие, уже невозможно совершить его. Но опыт говорит как раз об обратном: пережитое насилие чаще всего побуждает к насилию. Дети, которыми в семье пренебрегают, которых оскорбляют и наказывают, страдают от этого… и потом делают то же со своими детьми.

    У участников войн (посттравматический стрессовый — вьетнамский, афганский, чеченский, какой следующий? — синдром) отмечается повышенная склонность к насилию долгое время после окончания войн.

    Доходящий до апогея взрыв насилия в постсоветском пространстве (от бытового насилия до ксенофобии и политического экстремизма), безусловно, не сводим только к психологическим и социально-психологическим причинам, но вполне сопоставим с посттравматическими стрессовыми расстройствами, которые В.Каган назвал посттоталитарным стрессовым синдромом.

    Агрессивные инстинкты в известной мере роднят нас с животными, их контроль может ослабляться при психических расстройствах, но насилие — феномен не биологический, не медицинский, а человеческий.

    В основу психологии террориста может лечь природная агрессивность, развитая воспитанием или обстоятельствами. Но скорее всего это будет человек со слабым личностным началом, может быть, имеющий опыт жертвы. Наиболее легко подбирать смертников среди необеспеченных, неустроенных людей, которым нечего терять; нищета с постоянной промывкой мозгов составляет вербовочную базу самоубийц. Террористами могут стать и люди, обуреваемые какой-то идеей, или люди, желающие выделиться любым способом, заставить заговорить о себе. С.Ениколопов считает, что нет единого личностного комплекса террориста. Он выделяет некоторые черты, с большой вероятностью проявляющиеся у такого человека: высокая агрессивность, стремление самоутвердиться, поглощенность собой, отсутствие сострадания, фанатизм, экстернальность, потребность в групповой принадлежности. Как мы видим, многие из этих особенностей похожи на проявления подростковой психологии, только такой неотыгранный вовремя подростковый бунт слишком дорого обходится человечеству. Таким образом, существенным в психологии террориста является личностная незрелость, зависимость, в противоположность самоактуализирующейся личности (по А.Маслоу), способной прислушиваться к самой себе, быть независимой и брать на себя ответственность в ситуациях выбора. Суть проблемы, связанной с причинами выбора человеком «принуждающего» или ненасильственного действия, таким образом, состоит в том, готов ли он принять свободу. Выбирая несвободу – человек становится проводником чужой воли, сложившихся стереотипов и оценок.

    Вся гуманистическая психотерапия основана на признании способности человека самостоятельно строить свой жизненный путь, самоактуализироваться. Особенно важной становится деятельность педагогов и психологов, основанная на принципах педагогики и психологии ненасилия (Ю.М.Орлов, В.А.Ситаров, В.Г.Маралов).

    Насилие — крайняя форма человеческого поведения, и в совладании с ним разумно избегать крайностей радикализма. Поскольку основной инструмент насилия — агрессия, нам остается лишь принять целесообразность и диалектику ее наличия, озаботившись не ее уничтожением (еще одной войной за мир), а тем, чтобы ее проявления были оптимальными и социально приемлемыми — не посягающими на свободу и права других людей.

    На уровне общества это соревновательность вместо соперничества и вражды, разрешение конфликтов вместо попыток уничтожения или подчинения одной из сторон, совершенствование юридических систем, смещение агрессии на заместительные объекты (от игр в «войнушку» и зрелищ до сложных виртуальных игровых систем), переориентация сильных эмоций и массовых порывов на позитивные цели и т.д.

    На уровне человека это принятие и осознавание себя и своих переживаний, принятие многообразия мира и людей, ответственный выбор, позитивная самореализация, конструктивный диалог, готовность к компромиссам. Прогресс на этих уровнях встречается в движениях ненасильственной коммуникации, постепенно распространяющих свое влияние на все сферы отношений вплоть до разрешения международных конфликтов.

    Насилие есть внешнее воздействие на человека, по преимуществу его физическое принуждение. Оно связано со специфическими средствами, представляющими собой прямую или косвенную угрозу жизни, предназначенными для ее разрушения и уничтожения. В известном смысле его даже можно отождествить с такими средствами, в частности и прежде всего с орудиями убийства. Пулей, конечно, можно убить не только человека, но и бешеную собаку, которая собирается броситься на человека. Тем не менее изобретены и существуют пули, как и все оружие, именно для убийства людей; в этом смысле их можно считать воплощенным насилием.

    Соглашаясь, что есть средства, которые сами по себе являются зна-ком насилия и в определенных случаях достаточны для его идентификации, следует подчеркнуть, что в целом без соотнесения с мотивами, целями определить насилие невозможно. Боль от скальпеля хирурга и боль от удара полицейской дубинкой — разные боли.

    Мотивы и цели в понятии насилия играют настолько большую роль, что в определенных случаях в качестве насильственных могут выступать даже действия, направленные на поддержание жизни, например, принудительное кормление человека, объявившего голодовку. Насилие — внешнее, силовое воздействие на человека или группу людей с целью подчинить их воле того (или тех), кто осуществляет такое воздействие. Оно представляет собой узурпацию человеческой свободы в ее наличном бытии, внешнем выражении. Собственно говоря, механизм, технология насилия и состоят в том, что люди принуждаются к определенным поступкам или чаще всего удерживаются от определенных поступков с помощью прямого физического воздействия.

    Будучи навязыванием воли одних другим, насилие может быть интерпретировано как разновидность отношений господства, власти. Власть есть господство одной воли над другой, применительно к человеческим отношениям ее можно определить как принятие решения за другого. Она может иметь, по крайней мере, три существенно различных основания. Она может базироваться на реальном различии воль и тогда более зрелая воля естественным образом господствует над незрелой волей; такова власть родителей над детьми или образованных сословий над необразованными. Она может иметь своим источником предварительный более или менее ясно выраженный договор, когда индивиды сознательно и в целях общей выгоды отказываются от некоторых прав. передают решения по определенным вопросам определенным лицам: такова власть полководца, законно избранного правителя. Наконец, власть может основываться на прямом физическом принуждении — и тогда она выступает как насилие; такова власть оккупанта, насильника. Рассмотрение насилия как разновидности властных отношений позволяет отличать его от других форм принуждения — патерналистского и правового. Патерналистское и правовое принуждение характеризуются тем, что на них получено (или предполагается, что могло бы быть получено) согласие тех, против кого оно направлено. Поэтому сопряженное с ними внешнее воздействие (а оно неизбежно присутствует и в том и в другом случае) считается легитимным насилием; это своего рода частичное насилие, полунасилие. В отличие от них, насилие в собственном смысле слова есть действие, на которое в принципе не может быть получено согласие тех, против кого оно направлено.

    Насилие следует отличать от природной агрессивности, воинственности, представленных в человеке в виде определенных инстинктов. Эти инстинкты, как и противоположные им инстинкты страха, могут играть свою роль и даже изощренно использоваться в практике насилия. Тем не менее само насилие есть нечто иное и отличается от них тем, что оно заявляет себя как акт сознательной воли, ищет для себя оправдывающие основания. В известной басне И. А. Крылова «Волк и ягненок» басенный волк, символизирующий человека, отличается от настоящего волка тем, что он не просто пожирает ягненка, руководствуясь чувством голода, но стремится еще придать делу «законный вид и толк».

    От других форм общественного принуждения насилие отличается тем, что оно доходит до пределов жестокости, характерных для природной борьбы за существование. А от собственно природной агрессивности оно отличается тем, что апеллирует к праву, справедливости, человеческим целям и ценностям. В этом смысле насилие можно охарактеризовать как право сильного или как возведение силы в закон человеческих отношений. Оно не является элементом естественного состояния, понимаемого вслед за Гоббсом в качестве гипотетической природной предпосылки общественной жизни. Его нельзя также считать элементом цивилизационно — нравственного существования. Насилию нет места ни в природе, ни в пространстве человеческого разума…». Свою статью ученый заканчивает следующим выводом: « …Путь к добру лежит только через добро…Через насилие нельзя прийти к обществу без насилия. Аморальные средства не могут вести к морали так же, как богохульство не может приблизить к Богу…Насилие не может получить нравственной санкции даже в порядке исключения. Нет таких ситуаций и аргументов, которые позволяли бы считать насилие благом».

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

    3. ПРОФИЛАКТИКА И ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ СНИЖЕНИЯ ПРОЯВЛЕНИЯ НАСИЛИЯ В ОБЩЕСТВЕ

     

    У человека есть две различные мотивационные тенденции, связанные с агрессивным поведением: тенденция к агрессии и к ее торможению. Тенденция к подавлению агрессии определяется как индивидуальная предрасположенность оценивать собственные агрессивные действия как нежелательные и неприятные, вызывающие сожаление и угрызения совести. Эта тенденция на уровне поведения ведет к подавлению, избеганию или осуждению проявлений агрессивных действий. Источники торможения агрессии могут быть как внешними, так и внутренними. В качестве примера внешних источников можно назвать страх перед возможным возмездием за агрессивное поведение, а в качестве примера внутреннего источника – переживание вины за несдержанное, агрессивное поведение по отношению к другому живому существу. Анализ индивидуальных различий в агрессии показывает, что люди с высоким мотивом агрессии сначала испытывают гнев и только потом адекватно оценивают вызвавшую гнев ситуацию, в то время как менее агрессивные люди прежде, чем рассердиться, взвешивают ситуацию более тщательно.

    В психологии разработаны методы по сдерживанию индивидуальной агрессии. Наиболее известными из них являются метод Дж. Паттерсона, основанный на инструментальном научении, и программа сдерживания раздражения Р. Новако (т.н. «когнитивное лечение»). Основным в этих методах является осознание своих агрессивных побуждений и контроль за ними. Эти же принципы лежат в основе деятельности по формированию индивидуальной устойчивости, которая понимается как специальная функция психики субъекта, обеспечивающая высокую толерантность к первичному или повторному вовлечению в орбиту зависимости от агрессивных факторов среды (информационной, химической и др.). Феномен индивидуальной устойчивости обеспечивается комбинацией определенных личностных свойств, таких как: полноценное завершение личностной идентификации, наличие позитивного жизненного сценария, сформированность навыков свободного и ответственного выбора, внутренний локус контроля, наличие личностных ресурсов, необходимых для реализации жизненного сценария, информированность об агентах, агрессивных и деструктивных по отношению к основным жизненным сценариям. Полноценное формирование психологической устойчивости возможно как за счет эволюционных механизмов индивидуального развития, так и за счет использования специальных технологий (психологических, психотерапевтических, социальных и т.д.).

    Таким образом, в условиях растущей агрессии и опасности современной жизни становится крайне необходимой специально организованная деятельность по формированию устойчивости личности к агрессивной среде. Особенно актуальной такая деятельность становится в условиях образовательного учреждения, хотя требует переориентации взглядов педагогов, изменений в направленности и методах обучения и воспитания.

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ

     

     

    Насилие есть внешнее воздействие на человека, по преимуществу его физическое принуждение. Оно связано со специфическими средствами, представляющими собой прямую или косвенную угрозу жизни, предназначенными для ее разрушения и уничтожения. Насилие — всегда есть применение силы, угроз, то есть насилие носит проявленный в поведении, открытый характер, обычно имеет определенную цель, наличие целеполагания в насилии является необходимым атрибутом последнего; это принуждение кого-либо к чему-либо, воздействие некого субъекта на объект. Понятие «насилие» по отношению к человеку весьма широко и, кроме преступлений, также включает действия: принуждение или поощрение совершать действия или поступки, которые человек совершать не хочет; вовлечение человека в деятельность с помощью обмана, шантажа, манипуляций, угрозы физической расправы или материального ущерба и т.д.; препятствие выполнению того, что человек выполнять хочет; злоупотребление властью. Причем власть рассматривается широко: как власть в возрасте (например, взрослые над детьми), власть в силе, власть в популярности, власть в принадлежности к полу (например, мужчины над женщиной) и другие виды власти. Использование власти, с целью доминирования над другим, нарушает права человека.

    Насилие может иметь вид физического, эмоционального и вербального, психического и сексуального насилия. Эти виды насилия включают широкий диапазон различных действий. Физическое насилие включает в себя такие действия как удары кулаком, избиение, удары ногой, «трясение», кусание, поджигание, удушение, погружение в горячую воду, вызывающие внешние (синяки, переломы костей, шрамы, ожоги, кровоизлияния сетчатки) или внутренние повреждения. Психологическое насилие — это постоянно повторяющиеся унижения, оскорбления, издевательства или террироризирования (угрозы, подвергание опасностям) ребенка. Часто психологическое насилие обозначают как эмоциональное насилие (по направленности на эмоциональную сферу психического) и вербальное насилие (по способу нанесения травмы). Эмоциональное и вербальное насилие характеризуется присвоением кличек, оскорблением, угрозой физической расправы или ущерба, криком и проявлением гнева, отказом во взаимоотношениях (эмоциональная и вербальная изоляция), давлением или принуждением выполнять то, что человек выполнять не хочет. Сексуальное (в том числе, изнасилование в браке) — незаконные сексуальные действия в отношении партнера или сексуальное подчинение партнера. Может включать принуждение к занятию сексом с партнером или другими лицами, сексуальное обращение, унижающее человеческое достоинство женщины и/или категорический отказ от безопасного секса. Экономическое — отказ в деньгах, ограничение доступа к деньгам; ограничение возможности достичь экономической самостоятельности (например, получить оплачиваемую работу).

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

     

    СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

     

    1. Бутовская М.Л. Агрессия и примирение как проявление социальности у приматов и человека.//ОНС. — 1998. — №6. — С.149 — 161.
    2. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. — СПб.: Питер, 1998.
    3. Гегель. Философия права § 90–92. М., 1990.
    4. Гуссейнов А.А. Этика ненасилия. // Вопросы философии. — 1992. — №3. — С. 72 — 81.
    5. Гуссейнов А.А. Ненасилие и перспективы общества.// Философские науки. — 1990.- №11. — С. 83- 90.
    6. Гусейнов А.А. Понятия насилия и ненасилия // Вопросы философии. 1994. №6.
    7. Денисов В.В. Империализм и насилие. — М.: Знание, 1973.
    8. Денисов В.В. Социология насилия. — М.: Политиздат, 1978.
    9. Креч Д., Кратчфилд Р., Ливсон Н. Нравственность, агрессия, справедливость. // Элементы психологии. — М., 1992.
    10. Сафуанов Ф.С., Иконникова Е. Ю., Филлимонова Т. Н., Игонин А. Л. Психологические механизмы агрессивных действий совершенных в состоянии алкогольного опьянения больными алкоголиками.// Российский психиатрический журнал. — 1997. — №3. — С. 34-37.
    11. Сперанский В.И. Основные виды конфликтов: проблемы классификации. // Социально-политический журнал. — 1995. — № 4. — С. 164 — 175.
    12. Толстой Л.Н.. Путь жизни. М., 1993.
    13. Человек и агрессия: Материалы круглого стола. // ОНС. — 1993. — №2. — С. 92-105.
    14. Черных Е. В. Юридическая ответственность и государственное принуждение. // Теория государства и права/ Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. — М.: Юрист, 1997. — С. 550 — 555.

Комментирование закрыто.

Вверх страницы
x